ЛАНСЕРЕ ПОЙМАЛИ ВРЕМЯ. ВПОЛНЕ СОЗНАТЕЛЬНО. И ПЫТАЮТСЯ ЕГО УДЕРЖАТЬ. ИМ ЭТО УДАЕТСЯ. ВЫХОДИШЬ НА УЛИЦУ И ПЕРВЫЕ ПЯТЬ МИНУТ ПРИВЫКАЕШЬ К КОНТРАСТУ, СЛОВНО ПОПАДАЯ ИЗ ОДНОЙ ЭПОХИ В ДРУГУЮ. ЕВГЕНИЙ ПО ЭТОМУ ПОВОДУ ГОВОРИТ, ЧТО ЕГО СЕМЬЯ И НЕ ПЫТАЕТСЯ ЖИТЬ СОВРЕМЕННО

Стоит честно признать, что для журналиста подобный дом - находка. Все составляющие колоритной истории здесь налицо, как на заказ. С одной стороны, двухсотлетняя сага семьи Лансере, с другой - нынешние хозяева с почти голливудской историей дружбы и любви, с третьей - дети и весь удивительный уклад, а с четвертой - собственно дом, как бы самостоятельный персонаж. В результате непонятно, с чего начинать. Но следует, наверное, с любви - ее здесь в избытке. Сдается, что даже больше, чем произведений искусства, на шпалерный манер покрывающих стены. А ведь при пятиметровой высоте потолков на стенах умещается многое.

ЕВГЕНИЙ И АЛЛА

В определенном возрасте родители начинают беспокоиться о досуге своих дочерей. Что это она там по танцам ходит? Пора бы уже начинать задумываться о вузах, о будущих alma mater, о серьезном... Но пока серьезный вуз и сопряженная с ним благая занятость маячат в светлом отдалении, дочь должна с толком коротать вечера. Что в этом случае делает прозорливый родитель - институтский профессор? Покупает собаку. Так в четырнадцать лет Алла стала обладательницей немецкого дога Дрея. Это случилось зимой. Первым чело-веком, которого Алла встретила во дворе, впервые спустившись погулять с щенком в темноту зимнего вечера, оказался Евгений Лансере. Лица было не разглядеть, к тому же на нем был капюшон. В руках он держал поводок. На поводке - сеттера.
           Сюда просится эффектное: «С тех пор они были неразлучны», однако это будет преувеличением. Ей было четырнадцать, ему - на двадцать лет больше. Вечернее знакомство переросло в отношения. У отношений были самые разные фазы, каждая из которых растянулась не на один год: дружба Аллы с дядей Женей (на тот момент она именно так обращалась к соседу), тихое Аллино обожание, романтика, проверка на прочность, взаимная притирка и, наконец, семейная жизнь.
           Алла Лансере ужасно искренняя. «Собаки нам с Женей сильно помогли, - признается она в страшной манипуляции четвероногим другом во имя любви. ~ Они дружили, друг к другу привязались, выгуливать их следовало долго, а нам это было только на руку». Евгений вы-ходил во двор и свистел, подавая условный знак. Алла брала Дрея и спускалась на улицу. А в предыдущей фазе отношений она чутким девичьим ухом научилась различать звук серебристого соседского «ауди», въезжающего во двор. Что служило сигналом к молниеносному хватанию мусорного ведра и стремительному выбеганию во двор. Далее следовала «случайная» встреча: «А я вот, знаете ли, мусор здесь выносила»... Алла со смехом говорит: «Жене, наверное, казалось, что я во дворе с мусорным ведром вечно торчу».

На сегодняшний день в обитателях дома Лансере числятся: Евгений, Алла, дочки Маша и Соня, дог Донателло, подобранный на улице прошлой зимой американский стаффордширский терьер Стеша и парочка кошек, днем живущих на антресолях, а ночью спускающихся вниз, благодаря чему коты и собаки дома Лансере не ссорятся. Вторая порция живности проживает в мастерской Евгения на Плющихе. Ее бы хватило на звериный приют среднего размера. Алла говорит, что немножко завидует своим девочкам. Они рисуют, занимаются гимнастикой, в Большом прописались чуть ли не с трех лет, а еще у каждой дочки есть крестный папа и крестная мама. «Я порой ужасаюсь, что о нас в метро люди думают, когда девочки начинают наперебой спрашивать: "А к папе Егору пойдем?", "А мама Мими не звонила?", "А папа сейчас где?" Или мы приходим в гости, и они спрашивают: "А где же здесь картины?"». В этом доме, без сомнения, здорово проводить детство, И не только из-за культурного наследия, которым дышат стены. Пока мы говорим с Аллой, дети вениками носятся по квартире, кубарем скатываются с ампирных кресел, путаются у псов под ногами, принимаются рыдать, успокаиваются за просмотром мультфильмов - и так по кругу. И хоть бы кто к порядку призвал - все счастливы и довольны. У Лансере, как это принято в хороших московских семьях, дом живет полной жизнью. «У нас точно лучшая в Москве елка - пятиметровая и с настоящими свечами. А на масленицу я всю неделю пеку блины по рецептам Жениной мамы. Составляем расписание, чтобы каждый вечер к ужину было человек десять-двенадцать. Больше не получается: сковородок четыре, а я одна. Блины такое блюдо, которое заранее не готовится. Что такое разогретый блин? Черт те что! А больше ста двадцати блинов испечь за вечер сложновато. Дальше Пасха: гости, крашеные яйца, детские забавы. Жанр детских праздников мы как раз сейчас начинаем осваивать - девочки входят в тот возраст, когда с ними можно играть в шарады, в живые картины. Люди любят у нас бывать, потому что весело. Я, знаете, заметила, что только из-за еды люди дом не полюбят. Как бы ни было вкусно, но если всем скучно, то в дом возвращаться не хочется. А от нас уходить не хотят». Неудивительно: в пространстве этого дома мир обретает убаюкивающую ясность: вот вам прошлое, оно стоит на страже настоящего, а с таким настоящим никому не страшно смотреть в будущее. Лансере поймали время. Вполне сознательно. Они пытаются его удержать, и им это удается. Выходишь на улицу, и первые пять минут привыкаешь к контрасту, словно попал из одной эпохи в другую. Евгений по этому поводу говорит, что его семья и не пытается жить современно. Он называет себя «домостроевцем». И это не экстравагантность, это естественный выбор людей, для которых судьба проложила вполне определенную колею, причем задолго до их появления на свет.

ДОМ

Зимой 1987 года в жизни дома Лансере состоялось памятное событие. Во время ремонтных работ в верхнем этаже рабочие плохо привинтили батарею. Когда Евгений с матерью вернулись домой из театра, их квартира оказалась затопленной. Причем настолько, на-сколько это может привидеться в дурном сне. Основной удар пришелся по так называемой мастерской. Евгений рассказывает, что в этой комнате у окна стояли его живописные работы. Почти все. Они вымокли настолько, что лучшее, что он мог придумать, - это взять и вынести их на помойку. С тех пор Евгений не занимается живописью. Говорит, и не жалко. Потому что начался новый этап жизни. Евгений переквалифицировался в скульптора. Взялся работать с бронзой. Все как-то тут же задалось - практически сразу получил приглашение поработать в Америке, сделать серию скульптурных портретов. А в середине 90-х Евгений совершил еще один творческий кульбит. На этот раз, к счастью, без вмешательства каких бы то ни было стихий. От скульптуры Евгений Лансере перешел к разным видам прикладных искусств - ковке, витражам, малой пластике и изразцам. Всем этим он занимается в мастерской на Плющихе. Дома же над головой висит люстра его работы из цветного стекла. В прихожей, над входной дверью - бронзовая летучая мышь, отчего-то похожая на мягкую игрушку. В гостиной, рядом с анималистическими бронзами деда, расставлены тонкие бронзовые подсвечники работы внука.

ДОМ СВОЕГО ХОЗЯИНА

Дом, полный сокровищ. Слева: семейный альбом на столе, бронзовая лошадь работы знаменитого анималиста Лансере, фрагмент рыцарской экипировки XIII века и рядом автопортрет Зинаиды Серебряковой. Справа: «красную комнату», которой заканчивается коридор, украшают фамильные портреты и... телевизор.
Здесь дети мультики смотрят.

Прихожая выкрашена в цвет папиросной бумаги, средняя часть коридора - в бирюзово-голубой, а аппендикс, которым заканчивается коридор, - в винно-красный. Здесь стоит телевизор и все увешано портретами родственников. Называется «красная комната». Покраска везде старая, так было еще при жизни Жениной мамы. «Надо делать ремонт», - повторяют друг за другом хозяева. Однако делать его по частям в этом музейном пространстве невероятно муторно. А решиться на ремонт всей квартиры пока духу не хватает. Тем более что дом, строительство которого было начато в 1907 году, то и дело грозятся поставить на капитальный ремонт. С заменой труб и всеми другими вытекающими отсюда прелестями. «Подождем еще», - говорят супруги Лансере. И правильно. Ремонт для любого жилища - травма, а уж для подобного фамильного гнезда и подавно. Надо дать ему побольше времени собраться с духом. У входа в подъезд висит мемориальная табличка. «В этом доме жил и работал выдающийся художник Евгений Евгеньевич Лансере». Это Женин дед. Поднимаясь в квартиру Лансере по широким ступеням парадного, прислушиваешься к тишине. Дом практически выселен. В нем остались самые стойкие - семей восемь-десять. Собственно, история с окончательным выселением жильцов и капитальным ремонтом длится уже много лет. Лансере же надеются, что, как бы там ни было, они отсюда не уедут, ведь их квартира имеет статус мемориальной. «Нам предлагают новостройку в самом конце Ленинского, прямо у МКАД». Фраза повисает в воздухе без дальнейших обсуждений, настолько нелепой кажется эта идея...

ПРЕДКИ. СОВПАДЕНИЯ

Алла рассказывает мне удивительные вещи, потихоньку обкладывая нас антикварными нотами, открывая альбом с фотографическими сепиями, разворачивая генеалогическое дерево... Вот, например, занятная история. Как-то раз жена Евгения Евгеньевича Лансере Ольга Константиновна Арцыбушева затеяла уборку. (Ее портрет кисти Зинаиды Серебряковой висит тут же, в гостиной.) И нашла среди вещей мужа дамскую туфельку. Повертела ее в руке и поняла, что носила туфельку сама, миллион лет назад, еще до за-мужества. Она к мужу. Спрашивает: откуда? А он в ответ рассказывает: мол, ехал лет тридцать тому на пролетке, и вдруг, откуда ни возьмись, к нему на колени сваливается дамская туфелька. Решил сберечь то, что с неба упало. Тут Ольга Константиновна вспомнила, что в девичестве как-то с подружками гадала, туфельку бросала...

Слева: сундук, по семейному преданию, попал к Лансере из Венеции. Над ним натюрморт «Ночь на кухне», школа Сурбарана. Справа: люстру цветного стекла, висящую в комнате-мастерской, сделал Евгений Лансере.
Технику витража он освоил одной из первых, после того как начал работать в качестве дизайнера
и художника-прикладника.

Когда Евгений поехал в Америку делать скульптурные портреты, то восстановил контакт с родственниками по бабушкиной линии. Во Флориде живет доктор Константин Дмитриевич Арцыбушев - бабушкин племянник. Его дочь Надежда, родившаяся и выросшая в Америке, умудрилась познакомиться с будущим мужем в самолете. Мужем оказался Андрей Мамонтов, правнук фабриканта и мецената Саввы Мамонтова. И дальний родственник - Мамонтовы и Арцыбушевы состоят в родстве. Как тут не поверишь в судьбоносные встречи и мистические совпадения?

Правда, и несчастий семейству Лансере досталось в полной мере: брат Евгения Евгеньевича, архитектор Николай Евгеньевич, был репрессирован в 1937-м как «английский шпион». Брат Константина Дмитриевича Арцыбушева попал в лагеря прямо с вокзала - вернулся из эмиграции защищать Родину во Вторую мировую по сталинскому призыву. А гениальная Зинаида Серебрякова (в девичестве Лансере) прожила жизнь в нищей парижской эмиграции. Признание и слава пришли к ней лишь после смерти. Деду Евгения Лансере повезло, причем в немалой степени благодаря протекции архитектора Щусева. Тот позвал его в Москву рас-писывать Казанский вокзал. И Евгений Евгеньевич вернулся из Грузии, куда уехал в 1917-м. Вернулся, поселился в ныне мемориальной квартире, и в 1935 году стал лауреатом Сталинской премии. Щусева в этом доме называют ангелом-хранителем. Благодаря ему подселенных в 30-х годах соседей разрешили изолировать стеной. Квартира уменьшилась, но зато не превратилась в коммуналку. Щусев был и крестным отцом матери Евгения.

Род Лансере в России ведет себя от обрусевшего офицера наполеоновской армии Павла Лансере. Павел женился на Ольге Карловне фон Таубе, и уже через поколение, в лице скульптора Евгения Александровича Лансере, проявился художественный дар, который, как кажется, не обошел стороной ни одно из звеньев семейного генеалогического древа. Мы пьем чай за круглым столом в гостиной. В окно заваливается солнце. Оно начинает подсвечивать живопись и шкафчик с посудой, проходится по Донателло, в нирване лежащему кверху пузом, и упирается в зеркало, в котором видно комнату, увешанную картинами, людей за столом, собаку у их ног и солнце... Евгений уехал в мастерскую, а я все не могу оторваться от Аллы: ей нравится рассказывать, мне нравится смотреть и слушать. Дом Лансере сделал свое всегдашнее дело - завербовал еще одного почитателя.